Личный миф — мерцающая история, располагающаяся между двумя мирами — общим и частным, коллективным и личным. Это — связующее звено, тропа, мост между человеком и человечеством, между единством и множеством, глубоко индивидуальным и непостижимо универсальным. Это история взаимоотношений человека с миром и его разнообразными слоями, история поисков смысла и передачи его через рассказывание историй. На этом пути, на этой узкой дорожке, ведущей в трансперсональное измерение, располагаются статьи, составляющие этот номер.
Личный миф — мерцающая история, располагающаяся между двумя мирами — общим и частным, коллективным и личным. Это — связующее звено, тропа, мост между человеком и человечеством, между единством и множеством, глубоко индивидуальным и непостижимо универсальным. Это история взаимоотношений человека с миром и его разнообразными слоями, история поисков смысла и передачи его через рассказывание историй. На этом пути, на этой узкой дорожке, ведущей в трансперсональное измерение, располагаются статьи, составляющие этот номер.
Ведущая мелодия этого номера – литература как предшественница, старшая сестра аналитической психологии. Их родство очевидно, но редко бывает признано и обозначено. И если так, то тогда чтение – тоже аналитическая работа со всеми ее взлетами и падениями, позитивным и негативным контрпереносом, трансформацией и индивидуацией в конечном счете.
В номере мы старались исследовать самые различные аспекты эмиграции: страдание и трансформацию, прошлое и настоящее, историческое и символическое, личный и терапевтический опыт.
Этот номер — о странствиях души и о ее трансцендентном начале. Его основу составили доклады конференции МААП-ЮА «Времена индивидуации» (июнь, 2022). Авторы этого номера рассматривают крестный путь души в ее трансформациях, в том числе в посмертии, используя разные метафоры и подходы. Архетипическую основу трансформаций души исследует Майкл Смит, он описывает феномен инициации и структуру ее процесса, используя шаманизм, личный опыт и опыт Юнга.
Наблюдая в терапевтической практике за страданиями детей и взрослых, мы ловим ощущение, что естественные связи между поколениями претерпевают катастрофические преобразования – так много взрослых переживают невозможность естественного рождения ребенка и так много детей чувствуют свое сиротство рядом с живыми родителями! Те и другие одинаково сильно переживают оставленность, невзаимность и отсутствие связи. Этот парадокс нашей цивилизации, его зримое отражение в аналитическом кабинете исследуют авторы номера.
Содержание статей, собранных в этом номере, задает такую метапозицию, с которой мы видим юнгианскую теорию как часть планетарного сознания, а психику человека – как системную единицу природного мира. Такой способ видеть мир можно сопоставить с экопсихологическим сознанием, поэтому вместо привычных нам понятий авторы говорят о фракталах, самоорганизующихся системах, эмерджентности и прочих механизмах существования Вселенной, репрезентацией которых являются архетипы человеческого бессознательного.
Само по себе развитие – всегда результат взаимодействия двух разнородных, а часто антагонистических тенденций, и статьи этого номера отражают обнаружение такого взаимодействия в мифологических образах. Отправной точкой путешествия является статья Стивена Джозефа, в которой он обращается к ветхозаветной истории странствия в пустыне и на примере двух ковчегов завета – для целых и сломанных скрижалей – вводит идею двух принципов психической организации. Мы любим аналитический миф о Самости, помещенной в центр психики и удерживающей целостность, но трудно не согласиться с тем, что нашей эпохе свойственна раздробленность и фрагментарность, поломанность и расчленение.
Мы долго держали внимание на образах психического разрушения и теперь обращаемся к фундаментальным основаниям аналитической психологии. Наш интерес сосредоточен на фигуре Карла Густава Юнга – и тех значимых для него отношениях, в которых развивалась аналитическая психология. Мы увидим Юнга глазами Зигмунда Фрейда в драматической истории их переписки, которую тщательно проанализировал Бернард Сарториус. Мы почувствуем, как «заболевший архетипами» Юнг обращал пациентов «в свою веру» – из письменных отчетов самих пациентов, которые собрал Сону Шамдасани.
В череде трудных тем журналов последнего года (смерть, травма, безумие) тема деструктивности, возможно, самая тяжелая. И как горько, что ее аналитическое исследование сопровождается реальными внешними событиями!
Надеемся, что предложенное журналом размышление о детской деструктивности поможет нам в этом. Авторы номера пытаются найти смысл в том, что внешне может выглядеть как немотивированная агрессия и жестокость, которые трудно или даже невозможно немедленно прекратить – физические нападения на аналитиков и кабинет, самоповреждения и отказ от контакта.
номер посвящен безумию, и клиническому, и обыденному, место для которого есть внутри каждого из нас. Здесь присутствует весь спектр его: от «Не дай мне Бог сойти с ума» до «И мне безумие дано // За этим явственным пределом, // И я взрастил его зерно // В моем уме осиротелом» – так выразился не слишком известный поэт Серебряного века Константин Льдов. Утрата разума (лучше, конечно, временная и контролируемая) – непременное условие творчества. Юнгианский анализ называют управляемым безумием. Что мы понимаем под безумием? Сошлемся на Юнга: «Мы все время наивно исходим из убеждения в том, что в нашем доме нет хозяина, кроме нас. Поэтому наш рассудок должен сначала свыкнуться с мыслью о том, что даже наша самая интимная душевная жизнь протекает в своего рода доме, у которого есть по меньшей мере двери и окна в мир, предметы или содержания коего хотя и действуют на нас, но нам не принадлежат».
Этот номер посвящен культурным травмам. На иллюстрации, вводящей читателей в этот номер, – рисунок очевидца 11 сентября 2001 года: взрыв, разлом, падение самолета, прыжок в пропасть, и только сцепившие руки фигурки словно свидетельствуют о том, что даже так соединение возможно…
